Сказания о Титанах. Мифы и легенды - Страница 24

К оглавлению

24

И смотрит Персей — смотрит в свой щит, в Зеркало Вод. Сами крылья-сандалии несут его к этим лютым глазам. Проносятся Сны, шепчут ему Сны:

— Обернись! Обернись!

Не обернется — смотрит в зеркальный щит Персей: три Горгоны пред ним. Три головы рядом. Посредине глаза.

Не поднять Персею руки. А в руке уже серп адамантовый. Светит с шапки-невидимки глаз Грай. Легла черная тень руки под руку Персея. Жаром обдало силу героя. Взлетел серп, сверкнул… Покатились глаза.

Еще не проснулись змеи на голове у Медузы, а уже ухватилась черная тень руки за те змеи, как за волосы, подняла высоко, ликуя, отсеченную голову, и победный клич Кронидов огласил немоту океана.

Победила Паллада.

Вот сама собой раскрылась волшебная сумка на боку у Персея, и исчезла в ней страшная голова с чудо-глазами.

Обезглавлено тело. Но не хлынула кровь — вспыхнула она вдруг дивным пламенем, и взвился средь пламени из тела Медузы белый крылатый конь, небывалый конь, легкий, как ветер, но с чудо-глазами Медузы, и вовсе иными — такими, что все мертвое под взглядом тех глаз оживает, и тело, застывшее камнем, заиграет вновь жизнью.

Покосился конь на Персея, взмахнул крыльями и унесся ввысь, к облакам, что плыли к вершинам горы Геликон. И узнали нимфы у Конских Ключей, что родился Пегас, Черногривого сын и Медузы. Да недосмотрели нимфы: унесся Пегас на Олимп.

Не погас еще пламень от горящей крови Горгоны, как брызнул из тела луч, и второй плод Горгоны, Хризаор, титан Лук Золотой, вышел вслед за Пегасом и унесся за океан, на пурпурный остров Заката. Как унесся? Каков он? Кто знает. Будто луч оторвался от солнца и упал на остров великаном.

Пробудились змеи на головах у двух спящих Горгон, стали дыбом, и горестный стон, звонкий плач излился из горла сестры Эвриалы. Унесла тот вопль Паллада в раковине уха для муз на Олимп. Будут мифы на флейте петь стоном горгоновым, услаждая богов-победителей.

Разомкнул каменный сон объятия, пробудились сестры Горгоны, пустились за героем в погоню. Далеко Персей — он над озером Тритона, а за ним огромная Тень.

Бросил сын Золотого Дождя свой щит, Зеркало Вод, с неба в озеро, вернул его водам.

Не догнали Горгоны Персея.

Поют нимфы о подвигах сына Золотого Дождя. Поют олимпийские музы. Слушают боги: тьмы врагов погружал Персей в каменный сон, обращая к ним лицо Горгоны.

И о грозном Горгоноубийце принесли весть ночные Сны низверженным в тартар титанам. Только Сны проникают через медные стены тартара.

И скорбели титаны.

В думу погрузился Кронид: Персей — победитель Медузы. Да тот ли он, долгожданный сын Кронида, сокрушитель мира титанов, о котором вещала Зевсу Гея? Еще зреют в чреве Геи потомки титанов — гиганты. Но тот Сын-Избавитель все свершит без помощи и платы. А Персей? Помогли ему боги — Паллада и Гермий. Нет, не он Избавитель. Пусть примет Паллада голову Горгоны в свой щит. Еще не родился Сокрушитель гигантов.

Предстал перед Персеем Гермий, передал ему волю богов. И вернул герой-полубог Гермию и дары нереид, и крылатые сандалии, и голову Горгоны Медузы. На щите боевом укрепила тот ужас Паллада. Близки великие битвы. Через четыре поколения героев родится Геракл, и вступят тогда в борьбу гиганты и боги Олимпа.

С той поры не слыхать на земле о Горгонах и Грайях. Спят они в скалах каменным сном.

Шепчут камни пескам, шепчут пески ключам, шепчут ключи ветрам, будто каплет из бессмертной головы Медузы чудесная кровь. Та, что каплет оттуда, где левый глаз, — во спасение людям. Та, что каплет оттуда, где правый глаз, — людям на гибель.

Собрала Паллада ту кровь в сосуд. Подарила врачевателю Асклепию, смешав мертвую кровь с живой, как живую и мертвую воду. И нарушил Асклепий закон Ананки-Неотвратимости, стал кровью Горгоны Медузы исцелять мертвых от смерти.

И воскресали герои.



СКАЗАНИЕ О ЗМЕЕДЕВЕ ЕХИДНЕ, О СТРАШНОМ САТИРЕ АРКАДСКОМ
И О МНОГОГЛАЗОМ АРГУСЕ ПАНОПТЕ

СКАЗАНИЕ О ТИТАНИДЕ ЗМЕЕДЕВЕ ЕХИДНЕ
И О МНОГОГЛАЗОМ АРГУСЕ ПАНОПТЕ

Не верьте змеиным рассказам, будто был отцом красавицы Ехидны древний титан-оборотень Паллант, у которого два змеиных хвоста, и будто матерью была ей подземная титанида Стикс, дочь Тартара.

Оболгались старые змеи. Слишком много колец завивают они, когда лежат, свернувшись в клубок, поджидая добычу. От тех хитрых колец и их хитрые россказни. Чудодевой была Ехидна, и только по воле богов стала она в подземной пещере изгнанницей Змеедевой. Вот и выдумали тогда коварные змеи, будто змееногий Паллант — ей отец, а подземная Стикс — ее мать.

Не верьте оболгавшимся змеям: Золотой Лук — отец красавицы Ехидны, океанида Каллироэ — мать Чудодевы Ехидны.

Только Каллироэ, океанида, видела сына Медузы, Хризаора, по прозванию Золотой Лук, когда выходила она из вод океана на берег Багряного острова Заката, Эрифии. Родила Каллироэ ему дочь, Чудодеву Ехидну, и сама, приняв образ змеи, выкормила ее в Змеином ущелье. Не хотела Каллироэ, чтобы узнали в ней океаниду победители титанов, боги Крониды. Не хотела она рожать им смертных полубогов. Хотела иметь детьми титанов. И была ее дочь, Чудодева Ехидна, как все древние титаниды, бессмертной.

Любила красавица Чудодева Ехидна глубокие ущелья и пещеры с высоким сводом где-нибудь вблизи моря или могучей реки. В тех пещерах в зной она дремала, слушая, как текут подземные воды. Называли ее Владычицей Змей, ибо все живое привораживала она взглядом: и зверей, и птиц, и травы, и мужей из племени титанов. Взглянет — и уж не оторваться от взгляда Чудодевы. И были ее глаза не людскими и не звериными, и не птичьими, а такими, о которых говорят: «Вот мне бы такие глаза!» А что за глаза, не выскажешь, хотя так и стоят они перед твоими глазами.

24